Проблески

 

Русский народный буддизм

«Мне хочется! - Пожди, авось расхочется!

На хотение есть терпение.

Уж я отхотел.

Русские поговорки (из собрания В.Даля)

Всё будет – стоит лишь расхотеть.

Новая русская поговорка. Одна из создателей, видимо, Ф. Раневская

ОБШЕИНДИИСКИЕ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ НРАВСТВЕННОСТИ

ВСЕЛЕНСКИЙ НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН

Идеализм есть реализм завтрашнего дня.

Дж. Неру

Для правильного упражнения нужно верное мировоззрение. И нравственность его неотъемлемая часть.

Многие мыслители с плохо скрываемым удовольствием указывали на условность моральных норм (позитивисты, Ницше, марксисты), ибо они различны для каждой личности, видоизменяются в зависимости от условий и времени. Но за условностью нравственных правил не замечали того, что они имеют своим условием Безусловное и ведут к нему.

В Бога как сознательного Творца мира в нашем светском и недавно атеистическом государстве верят немногие. В этом нет такой уж особой беды, как представляют религиозные проповедники. Например,отвергают такового буддисты и последователи совсем уж идеалистических учений Индии ниришвара санкхьи, мимансы и адвайта веданты.И что,это мешает им быть высокодуховными и высоконравственными?

Самая большая и прочная Нравственность присущие каждому совесть и чувство справедливости. Даже не будучи выражен словами, нравственный закон достаточно надёжно удостоверяется обыденнымчутьём и научным наитием, умозаключением и примерами многообразного опыта человеческих взаимоотношений. Этот предельно обобщённый закон образует ядро нравственности, обеспечивает действительное единство всех нравственных ценностей и является мерой их нравственной подлинности.

Если нравственность — производное нравов, то её нельзя рассматривать в отрыве от той почвы, на которой она взросла, — мировоззрения и мироустройства, в которых эти нравы проявляются. Если нравственность — запредельна, то её нельзя рассматривать, не имея в виду эту Запредельность. В любом случае нельзя рассматривать её вне мировоззренческой среды, в которой она сложилась.

И здесь важны, конечно, не внешние признаки вроде индийских одеяний, благовоний, вегетарианского питания со специями, лексики, обильно сдобренной санскритом, сидения в позе лотоса и т. д., а некие, может быть, не всегда даже выраженные в словах убеждения. Думается, основные из них:

 

• Истина есть, единая в многообразии, вездесущая, непреходящая, и человек, её особое проявление, способен её познать.

«Психическое» источник и руководитель физического.

• Мир связан всеобщей причинно-следственной связью (карма),так же, как человек цепью перевоплощений.

• Выполнение человеком своего нравственного и общественного долга (дхарма)служит Истине.

• Сам мир развивается по нравственным законам для осуществления Истины.

• Целью существования является Освобождение, а его осуществление происходит посредством жертвы и самопожертвования.

Зачатки понимания нравственности как вселенского порядка или закона можно видеть в ведийской идее изначального порядка (ṛta)[1].Согласно ему текут реки, движутся луна и звёзды, дивно приводятся в движение жизненные силы, создаётся и доставляется разнообразная пища, растут мощь и богатство. Сама мысль о рите спасает от греха (Ригведа 4.23).

Ещё одна опорная идея индийской нравственности это идея жертвы как главного принципа существования.

Действие, знай, идёт от Благого[2], сам Благой рождён Нерушимым[3],

посему вездесущее Благо вечно стоит на жертве.

Бхагавадгита, 3.15

Идею жертвы иными словами можно выразить как принцип энергетического обмена. Мы можем также представить мир как цепь самопожертвований. Человек то и дело жертвует своим здоровьем, удобством, жизнью ради своих целей или идей или ради ближних и дальних.

В Брихадараньяка упанишаде (5.1—3) этот вселенский нравственный закон охватывает все живые существа — богов, асуров и людей — и проявляется трояко: для богов — самоподчинением, для асуров — состраданием, для людей — подаянием.

Каждый человек — это неповторимый мир, и его нравственность соучаствует во вселенской всеобщей нравственности.

На этих главных идеях основывается теория нравственности йоги, в которой:

1. Высшее Благо или Добро тождественно различающему Дух и Природу и тем самым освобождающему знанию. Оно определяется как добро (kalyāṇa),тогда как обычная жизнь определяется как зло или скверна (pāpa).

2.Высшее Добро как Исключение, Отъединение (кайвалья)Духа принимается как высшая точка развития Природы. Хотя Природа связывает Дух, но все её мирские явления, включая добро и зло, существуют лишь для наслаждения Духа (Пуруши) и направлены на то, чтобы служить его Освобождению.

3. Из трёх видов ощущений удовольствия, страдания и безразличия, соответствующих трём гунам природы, — страдание принимается за главную побудительную силу Освобождения. Отсутствие же страдания может быть достигнуто лишь Освобождением. Оно же является желанной нравственной целью, ибо Освобождение является также и самой высшей, безусловной нравственностью.

 

Нравственные установки йоги Патанджали, как и санкхьи, теоретическим основам которой она следует, строятся не на каких-либо общественных потребностях. Хотя в ней просматриваются все три подхода к источникам нравственности, нравственность, главным образом, обосновывается бытийной и личной необходимостью.

ЙОГА И БХОГА

 

Большей частью йогу понимает каждый по-своему, но в пределах общего мнения. Общее мнение, составленное авторами скоропалительно переписанных или слепленных из надёрганных кусочков книг, — то есть какое-нибудь почти ничего не значащее «достижение гармонии», «единства человека и Космоса» — правильно только в общем, но мало может помочь в понимании йоги.

Тем более что, если настоящая йога освобождает от иллюзий, то ложная строит их на основе отдельных частностей, существующих в настоящей. Приверженцы последней за непонятыми понятиями и непонятными словами скрывают своё непонимание. Они выпячивают сверхъестественное в ущерб естественному, пренебрегают главным, упрощают не подлежащее упрощению, смущают или стращают загадочным. Путаясь в экстрасенсорной терминологии и путая других, они окукливаются в коконе неверно понятых понятий и ложных идей, из которого так и не вылетит бабочка-душа.

Один мой знакомый, больно уж озабоченный «вопросами этики», считал йогой то совсем не нужное ему голодание, то постоянное очищение, то томительное для него уединение... Когда ему говорили, что не следует превращать йогу в самомучительство, что для него была бы желательна какая-то полезная деятельность, некоторое материальное благополучие и радости жизни, он вопрошал:«А как же с этикой? Как же с нестяжанием? С воздержанием?»[4]

Некий преподаватель хатха йоги внушал своим подопечным:«Йога — это страдание». Понять его можно: видимо, хотел оправдать те трудности, которые испытывает человек, когда ему приходится преодолевать лень, неприятные ощущения при занятиях.Да ещё. видимо, для того, чтобы побуждать трудиться учеников, да ещё (слишком по-человечески) немного повластвовать над ними. Но по сути это совершенно неверно.

В индийском мировоззрении правильное и, значит, нравственное действие может быть направлено к мирскому счастью или к блаженству, к продолжению (правритта) мирского существования и к прекращению его (нивритта)(Законы Ману, 12.88).

Йога, признавая двойственность влияния мира на человека — радостью и страданием, — за отсчёт взяла именно страдание. Не потому, что она не признавала, что в мире есть радости. А потому, что «для мудрого всё — страдание — из-за подверженности непрерывному изменению, беспокойства, следов (прошлых) впечатлений, а также по причине противоречивого развёртывания гун» (Йога сутра, 2.15). При этом за страдания принимаются все мирские переживания — как скорбные, так и радостные, весь мир явлений — предметных, чувственных, мысленных, — втягивающих человека в свой поток и связывающих его.Именно поэтому «наслаждение не может быть средством обретения непреходящего счастья». Страдание же обладает более, что ли, явной побуждающей к действию силой. Всё живое стремится избегать страдания.

В йоге отсутствие страдания принимается за высшую цель. Йога — единение, «что удаляет страдание» (Бхагавадгита, 6.17), или «размыкающее цепь страданий» (6.23). И настолько на это делался упор, что некоторые даже усматривали в ней скрытое наслажденчество. Само отсутствие наслаждения описывается в йоге как высочайшее блаженство, хотя и не в том смысле, что блаженство в веданте. Спокойствие (śānti)— высочайшее удовольствие, заключительное счастье, которым сияет во всей полноте Дух, Пуруша.

Такая направленность к высочайшему наслаждению сближает йогу с противопоставляемой областью чувственных удовольствий и мирского счастья, выражаемой словом бхога (букв, «вкушение», «удовольствие»). Это слово стало чуть ли не ругательным, но на самом деле внутри индийского преемства оно обозначает область мирского опыта (и соответственно — вкушения его плодов) и вполне законна.

Разумная (умеренная)бхога уменьшает и уравновешивает количество страдания, служит гармоничному развитию человека, не вредна для общественной жизни, более того, необходима для неё.Ставшая исключительным принципом жизни — по формуле наслажденчества «удовольствие есть высшее добро», что в начале мёду подобна, а потом как яд — разрушает личность и общественные устои.

Поэтому в Писаниях (смрити) среди десятка общевыполнимых добродетелей (sādhāraṇa dharma)предписывалось и отсутствие слишком многих страданий даже ради добра (anāyāsa).Это очень мудрое включение. Ибо «дайте мученику власть – он станет палачом», как заметил ещё Гольбах. К тому же, так как человек следует примерам, кто захочет быть добродетельным, если таковой мучительно страдает?

ЙОГА В СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ И ЙОГА ДЛЯ СВОБОДЫ

 

Есть нечто удивительное, почти чудесное в том, что люди разного возраста, образования, профессии, национальности, темперамента, с различными склонностями и интересами вступают в йогу. Иногда внешний толчок может произвести полунеграмотный «учитель», шарлатанская статейка в газетке или книжка «по медитации», представляющая собой собрание затёртых общих мест и дичайших нелепостей или обманов. Мало кому может повезти обрести вначале знающего учителя и содержательную литературу, и поэтому каждый приступает к йоге, руководствуясь собственной целью и интересами.

Большинство людей Запада занимаются йогой «в свободное время», не удаляясь от общества, и с чисто прикладными целями, главная из которых — оздоровление. При этом многие придерживаются науки, христианства, ислама или просто «здравого смысла». Для «малых» целей — укрепления здоровья, повышения работоспособности и т. п. — принадлежность к мировоззрению йоги необязательна, но нужно иметь в виду, что Высшая Цель и приёмы её достижения выражены и разработаны именно внутри индоарииского сознания.

Идейные или мировоззренческие основания йоги так же важны, как и определённые физические упражнения и приёмы. Без верной цели и знания смысла никакие наши старания и упражнения не имеют большого смысла, как у заведённой, но стоящей на месте машины, которая не может двигаться без водителя. Или, если даже какое-то движение и будет, то без внимания к мировоззренческим и нравственным вехам занятия могут завести в тупик или даже в пропасть. Или знание будет обретаться мучительным способом проб и ошибок.

Эта цель — освобождение или независимость от пут неистинного, ложного, кажущегося существования. В классической йоге Патанджали, представляющей собой одно из шести истинных мировоззрений (даршана)индуизма, это кайвалья(отъединение, исключительность). В джайнской и индуистских (в той или иной мере ведантистских) течениях йоги конечной целью является мокша(избавление), в буддистской йоге — нирвана(утишение или угасание), в некоторых течениях тантры или сикхской йоге она выражается словомсахаджа(естественность).

Только для немногих может быть понятна и привлекательна цель, предполагающая отсутствие личного бытия в мире. Эту немирскую цель йоги часто предпочитают заменять словами «достижение гармонии», «познание Истины», «самопознание». Да, мы можем сказать, что йога — это всецелое соединение себя со всеобщностью вещей, но это уже вторичные определения йоги. Главная цель, отобранная прозрениями и опытом многих её исполнителей, включает или обобщает частные цели тех или иных людей:«Йога — мыслеверти заключенье»(yogacittavrttinirodha).

Упрощённо, йога прежде всего — управление сознанием и обобщение познанного. Мир предоставляет нам столько возможностей для этого!

Что многозначное словойогаиздавна означало и цель, и средство, прекрасно видно в следующих словах Вьясы (на Йога сутру, 3.6):«Йогу нужно познать йогой, йога от йоги происходит. Кто же опьянился йогой, всегда радуется в йоге»(Yogenayogojñātavyoyogoyogātpravartate.Yo 'pramattastuyogenasayogeramateciram).

Истинная йога начинается лишь тогда, когда начинают искать исключительно Истину и Свободу. До этого йогу используют для мирской пользы, в качестве средства для достижения мирских целей. То есть это относится к областибхоги.

Умение различать йогу как средство и йогу как цель и правильная оценка и применение своих способностей, возможностей и сил является важнейшим условием совершенства. Кое-кто, прочитав в книгах, что цель йоги — отречение, понимает его только как отрицание. Утверждают, что надо отказаться от мира или отречься от себя, от «я». Но, не зная, что такое «мир», «я», отречение часто приравнивают к отверганию каких-то материальных вещей, отказу от имущества, домовладения, семьи, работы и сидению где-то в уединененном месте. Итог такого плохо понимаемого и неподготовленного отречения, как правило, бесполезен, смешон или печален.

Такой человек, впустую потратив время, скорее всего, достаточно быстро оставит своё уединение. Хотя, впрочем, и этот опыт пригодится, если человек поймёт, насколько сильна в нём тяга к предметам и обществу и насколько трудно, оказывается, отречение. Стремление к людям, вещам, развлечениям, вкусной еде и т. д., которым прежде не придавал значения из-за их постоянного присутствия или будущей возможности, вдруг с громадной силой начинают захватывать ум, «искушать» его воспоминаниями и мечтами и неудержимо тянуть человека.

Иное дело, когда человек внутри традиции принимает решение стать йогином. Видимо, он видел разнообразные примеры отрёкшихся от мира, скорее всего, у него есть учитель, он осознаёт цель — освобождение от мира, примерно представляет, какие тяготы и обязанности на себя возлагает. Возможно, когда-то он остро почувствовал, что в мире, от которого он отрекается, нет смысла или справедливости. Люди встречаются, совокупляются, размножаются, болеют, дряхлеют и умирают. Идёт смертная борьба существ за выживание, наслаждения, власть, богатство, которые один отнимает у другого...

В традиционной Индии йогин порывал все личные и общественные связи: если он был дваждырожденным, то снимал с себя священный шнур, а вместе с ним — все сопутствующие тому или иному состоянию или общественному положению обязанности. Он порывал с прошлым, принимал новое, духовное, указывающее на высшую цель и приобщающее к Высшему, имя. Он жил или в ашраме, или при храме, или в уединении. Своим подвижничеством, самообузданием, сосредоточением и созерцанием он стремился прекратить и удалить из сознания даже целеполагание.

Но занимающийся йогой читатель данной работы вряд ли будет считать себя йогином, свободным от личных и общественных обязанностей. Раз он живёт ещё в мире, он — человек мирской. Поэтому цель его занятий — развитие своих способностей и наилучшее выполнение своих общественных, семейных и личных обязанностей на пути к Истине.

«Мир исправить нельзя», — утверждают некоторые мудрецы. Но можно ли быть незатронутым им?

Нет ни одной области жизни, которая не касается нас. Конечно, одна затрагивает больше, другая почти не затрагивает. И если мир нельзя исправить, то значит ли это, что нельзя и ещё больше испортить? Если нельзя быть незатронутым им, то разве мудрее быть его вечным рабом или жертвой?

«Труды жизни возлагаются на нас, чтобы очистить нас от эгоизма, а социальные учреждения призваны помочь росту души». Радхакришнан).

Пока человек не достиг безусловного Освобождения, у него в мире три области действий — телесная (kāyika),словесная (vācika)и умственная (mānasika)и соответственные области свободы: свобода телесная, свобода словесная, свобода мысленная. Телесная свобода это свобода от болезней, сохранение здорового тела, свобода удовлетворять его потребности и уметь их обуздывать. Свобода словесная — свобода выражать и сообщать другим свои убеждения. Свобода мысли — творческое умение управлять своей мыслью, отличать истинное от ложного, главное от второстепенного, нужное от лишнего и т. д.

До сих пор на нашей родине было слишком много свободы для дурного и злого. Не стесняются злодеи и негодяи, не стесняются своего унижения пропившие достоинство и совесть пьяницы, валяющиеся в грязном тряпье в собственных испражнениях. Не стесняются сквернословы. Не стесняются дорвавшиеся до власти насильники, лжецы и мошенники (даже на самых высоких должностях и постах). Мысли навязываются, упрощаются и развращаются средствами массовой информации. Для возвышенных мыслей и проявлений остаются маленькие закутки умная книга, прекрасная музыка, письменный стол, тёплые беседы с друзьями... Те, кого зовут духовными людьми, которых у нас, думаю, не меньше, чем на Западе, не определяют качество общественной жизни. Их «забивают» наглые политики, биржевики, торговцы от культуры. Они бессильно наблюдают тупое вымирание народа от бесцельности, пьянства, без оплаты своего труда. Это во многом связано с утратой преемственности мировоззрения и разрушением основ мироустройства. Пятитысячелетний, по меньшей мере, опыт индийской цивилизации может стать важным подспорьем для его восстановления.

 


[1]Словоpumaблизко к русским словам «ряд»,«порядок» (в том смысле, в котором его употребляли на Руси в старину «управление»,«правило», «согласие»). В Авесте то же понятие выражается словом арта.

[2]В первом полустишии Благой (brahma,м. р.), Бог-творец, а во втором brahman(ср. р.),Безусловное Бытие.

[3]Акшара,также слог ОМ

[4]Но столь желающий «морального совершенства», он не мог, например, удержаться от смотрения гнусных телевизионных передач или от того, чтобы время от времени не поругаться с кем-нибудь или не «надраться» (уставая, что ли, от борьбы с грехами?).