Истоки йоги

Источники и течения йоги

Нельзя рассматривать тексты йоги, не учитывая условий их складывания и функционирования, его вовлечённости в бесчисленные связи с прошлым и настоящим. И философско-историческая среда, и внутреннее содержание в одинаково важной мере включены в текст и составляют неразъёмное единство.

Посему сначала — о месте йоги в индийской преемственности. Постараемся указать, может быть, не самое яркое и экзотичное, но самое важное.

Есть одна очень распространённая и почти неустранимая ловушка, поджидающая западных исследователей и последователей йоги: пытаясь понять, объяснить или практиковать её, они рассматривают йогу через призму западного мировоззрения, в которой она неузнаваемо изменяется. Ещё в 50-х гг. века находились крайне самоуверенные в своём невежестве и столь же нетерпимые “учёные мужи”, которые объявляли всю тысячелетнюю традицию йоги творением сумасшедших, асаны — состоянием болезненной каталепсии, а пранайаму сопоставляли с гипервентиляцией, ведущей к состоянию ауры при эпилепсии[1]. В наше время таких “тиранозавров” уже не осталось, но например, даже симпатизирующие восточным учениям философы и психологи, видящие в их практике великие возможности для гармонизации и совершенствования личности, продолжают писать об “изменённых” состояниях сознания, “нормальном или нарушенном снами, употреблением наркотиков или медитацией”[2]. В индийском же мировоззрении именно состояние, называемое на Западе медитацией, и является самым разумным и истинным и более “нормальным”, естественным, чем изменчивое и зависимое от внешнего обычное.

Весьма соблазнительно бы было использовать привычный исторический подход в нижеследующем кратком очерке йоги. Но мы сознательно избегаем слов "история" или "развитие" по отношению к йоге, ибо эти понятия предполагают некую линейную последовательность причинно-следственных связей внутри общей идеи или концепции, некие количественные или качественные изменения, улучшение, рост, эволюцию и т. д. по сравнению со временами "дикости и невежества".

Но прогрессистское понимание йоги неприменимо по нескольким причинам. Само индийское наследие ориентировано на древнее, а не на новое, ищет неизменности в пульсирующей цикличности мироздания, а не изменений, считает лучшими древние образцы, а не нововведения.

О какой истории йоги, вечно существующей и совершенной в её источнике с такой точки зрения можно тогда говорить? Различные её направления вытекают не столько одно из другого, сколько из одного высочайшего источника, вступая между собой в сложные отношения заимствований, взаимодополнений и отрицаний. К тому же, совершенно различные виды йоги существовали и сосуществуют одновременно. И разве ведийские риши и йогины были духовно "недоразвитее" по сравнению с йогинами более поздних времён? Разве достижение неколебимой Свободы не сводит на нет мирские изменения и не одинаково ли это трудная задача и в “раннеклассовом” и технологическом обществе?

В какие-то периоды йога как прикладное учение была распространена повсеместно, в другие уходила в тень забвения. Например, в конце XIX в. Макс Мюллер отмечал, что йога, наряду с вайшешикой сохраняются в Индии “только в чисто практической и выродившейся форме”.[3] И в 30-40-е гг. XX в., как вспоминал Айенгар, йога (судя по всему, он имел в виду хатха йогу) в Индии была неведома даже индусам и мало кого интересовала. А уже в начале XX в. после подвижнической деятельности и лекций Вивекананды и «эзотерической» экзальтированности теософов на Западе началось её бурное распространение.

Может быть, для понимания йоги лучше подходит сравнение её с мозаикой трубочного калейдоскопа, поворот которого меняет узор из ограниченного числа элементов? Итак, мы будем поворачивать наш калейдоскоп и рассказывать о появившейся картинке.

Слово йога имеет почти необъятное смысловое поле, и в лучших санскритских словарях — более сотни значений, порой противоположных. Происходит оно от ведийского корня yuj и изначально означает "упряжка". Родственно латинскому yugum, английскому yoke, русскому и украинскому "иго" (ярмо). Встречается в древнейшем, пожалуй, из сохранившихся Писаний человечества — Ригведе, собрании священных гимнов. Однако в ранних её частях употребляется в связи с колесницами царя богов Индры или Сурьи (Солнца), влекомых быстрыми буйными конями, обузданными и запряженными в упряжку.

По мере складывания многоцветной и многообразной мозаики индийской культуры слово йога стало притягивать и вбирать в себя всё новые и новые смыслы и играть всё новыми и новыми оттенками. Образ упряжки становится символом с идеей некого обуздания, соединения и управления. Такое приращение и слияние значений — одно из замечательных свойств индийской культуры, отражающих непрерывающуюся её преемственность.

Относительно значения слова в большинстве славянских языков есть много значащая в свете принятия всё бóльшим числом учёных идеи о прародине ариев в Северном Причерноморье[4] связь: происходящее из праиндоевропейского *iugum славянское “иго” связано с “игла”, причём первоначально имелась в виду не швейная игла, а стержень, шкворень, соединяющий перекладины ярма для быков[5]. Возможно, в этом первоначальном словообразе — источник таких, казалось бы, далеко расходящихся значений слова йога как «обуздание» и, с другой стороны, — «пронзания» острой мыслью кажущегося, неистинного, преходящего. Но с ведийских времён в широчайшем и многоуровневом семантическом поле слова огромную долю стало занимать значение особого метода, используемого для управления сознанием. И именно в этом смысле слово употребляется в более позднем гимне Ригведы, где говорится, что Брахма, космический творец, преподал йогу Хираньягарбхе, золотому зародышу.

Слово йога стало применяться в связи с обучением, молитвой, исполнением жертвенных обрядов, ибо ведийское богослужение — это поддержание мирового порядка мыслями, речью и действиями жрецов и верующих. И, по крайней мере, ко времени появления буддизма слово указывало, прежде всего, на какую-то теорию и практику избавления от пут обусловленного ограничениями тела и ума существования.

"Упряжка" преобразуется в "упражнение", "напряжение", "сопряжение", "сложение", "служение", "сочетание", "соединение"... и т. д. В традиционных толкованиях различных по тематике текстов и даже внутри одного текста слово может объясняться совершенно противоположно: как "цель" или "средство", "сосредоточение" или "обобщение", “затворничество” или "паломничество по святым местам", "обуздание" или даже "соитие”. Такое приращение и слияние значений — одно из замечательных свойств индийской мироустройства, способствовавшее сохранению и непрерывности её преемственности. Однако суть подобных пониманий и взаимосвязей ускользает от логики западных исследователей и переводчиков, не связанных спасительной нитью преемственности “учитель-ученик”, позволяющей традиционным комментаторам останавливаться на определённом значении, принятом традицией.

Какая же историческая действительность свёрнута в это слово?

Археологические свидетельства

Уже первые исследователи так называемой Хараппской, или Индской, цивилизации, к коей относят культуры Мохенджо-Даро и Хараппы, и которая отстоит от нас на пять тысячелетий, отметили явную схожесть некоторых её черт с позднейшим индуизмом.

Тематическое и символическое разнообразие религиозных изображений, возможно, говорит о разнообразии мирно сосуществующих направлений и школ, составляющих "многообразность политеистической религии с отсутствием централизма и глубоко заложенной способностью к адаптации"[6]. Наконец, наличие в этих изображениях почитаемых женских божеств находит своё продолжение в нынешнем индуизме в виде шактизма.

“Индийскость” Индской (Харапской) цивилизации. Орнаменты, фрагменты расписной керамики, печати и скульптура”. Между 3000-1700 гг. до н.э. Прорисовка.

Даже материальные, предметные свидетельства существования йоги в Индии относятся к столь же давнему времени. К наиболее ранним относятся находки при раскопках так называемой Индской или Харапской цивилизации. Было найдено множечство «печатей» и статуэток из обожжённой глины, датируемых III—II тысячелетиями до н.э.,где изображаются существа, позы и жесты которых напоминают типичные асаны и мудры йоги.

Самым, пожалуй, известным и замечательнейшим свидетельством йоги является обломок "царской печати" из Мохенджо-Даро. На ней изображено некое трёх- или четырёхликое существо в рогатом головном уборе, сидящее в позе, известной в позднейшей хатха йоге как бхадрасана или баддха конасана. Его окружают различные животные: буйвол, носорог, слон, тигр, козы (или лани).

И хотя, как говорят, аналогия не доказательство, в сохраняющей долгое время преемственность культуре она весьма плодотворна, почему ряд исследователей склонны усматривать в существе на "царской печати" прото-Шиву и даже применяют к нему одно из имён Шивы — Пашупати, Повелитель зверей. Шива же чаще других богов удостаивается ещё двух «титульных» эпитетов — Великий Йогин (mahā yogin) и Владыка Йоги (yogeśvara), и ему также приписывается знание бесчисленных асан йоги. Среди других индуистских богов именно Шива чаще всего выступает в качестве первого наставника в йоге, от которого по непрерывной цепочке учителей знание передается подвижнику. Связь Повелителя зверей и Владыки йоги, возможно, отражается в том, что множество асан хатха йоги подражает позам животных и имеет "животные" названия (змеи, коровы, крокодила, тигра и т. п.).

Элементы йоги в древнеиндийской цивилизации: Так называемая Печать Пашупати, или Царская печать с «Прото-Шивой».

Есть и другие печати, с изображениями похожими на "рогатого бога", а также существ, сидящего в той же позе, что и "прото-Шива". Примечательны печати с фигурами поклоняющихся или приветствующих поднятыми сложенными руками божество (очень часто женское) или изображения людей без особых божественных черт и без каких-то других отличительных деталей, но в явно созерцательных позах.

На печати с неким существом (божеством?) в созерцательной позе, за двумя фигурками поклоняющихся или приветствующих его поднятыми сложенными руками, изображены приподнявшиеся змеи, что, возможно, имеет отношение к представлению и символике змеевидной кундалини.

Весьма показателен обломок статуэтки с изображением верхней части тела бородатого человека с длинными волосами и переброшенной через одно плечо одеждой (как в гораздо более позднем буддизме и как это поныне делают брахманы в обрядах богослужения) и полуприкрытыми глазами, взгляд которых направлен вниз, на кончик носа, что в позднейшей йоге известно как приём насикагра мудра.

"Медитирующий" жрец.

Поэтому ещё до того, как было собрано достаточное количество доказательств, Джоном Маршаллом и др. были высказаны догадки, что, во-первых, эти печати и статуэтки подтверждают существование в этой цивилизации «архаической» йоги и, во-вторых,между йогой и шиваизмом существуют очень давние связи. В конце XX в. Г. Поссель (Gregory Possehl) насчитывал более чем полутора десятков изделий, которые, так или иначе отражают существование йоги в древнеиндийской цивилизации. Но уже по вопросу, какая расовая, этническая или языковая общность может претендовать на честь быть родоначальницей йоги, существует разноголосица противоположных мнений.

Вообще вопрос о корнях индийской культуры очень сложен, да ещё весьма осложнён пристрастиями и предпочтениями научных исследователей, администраторов от науки и политиков. В начале XIX в. целым рядом европейских учёных была выдвинута, а в конце века принята чуть ли не всем научным сообществом (например, её принимал и Макс Мюллер, опубликовавший множество древнеиндийских текстов), идея об арийском завоевании дравидской Индии. Это было одним из проявлений европоцентризма науки, своеобразно понимаемого прогресса и “колониально-миссионерского” мышления политиков и многих воспитанных в этом направлении умов, которые на основе скудных сведений самхит и позднейшего эпоса и собственного богатого воображения рисовали картины вторжения, беспощадной резни, горящих и разрушенных городов...

Есть достаточно данных против той точки зрения, которая, основываясь на предположении о протодравидском характере языка цивилизации, полагает, что население её относилось к австралоидной расе, а сама она погибла в ходе завоевания пришедшими с севера арийскими племенами. Следы военных разрушений и массовой гибели людей в поселениях Индской цивилизации есть, но это единичные исключения, а не правило. И объяснить их можно внутренними конфликтами, а не внешним разгромом. И упадок её начался неодновременно, длился достаточно долго, захватывал её области в разной степени и связан был, вероятно, с целым комплексом причин климатического, экологического и экономического характера[7].

И даже принимая теорию прихода ариев в Индию, нельзя определённо сказать, когда это произошло[8], и что было основным во взаимодействии культур пришельцев и туземцев: военные столкновения или мирное проникновение и культурное взаимовлияние. Ведь в зависимости от характера мировоззрения народа-пришельца и взаимопринятия (комплиментарности, по выражению Л. Гумилева), сталкивающихся народов, возможны разные сценарии их взаимоотношений. Например, пришедшие в Палестину древние евреи истребили всех её обитателей, немцы в раннем средневековье — славянские и балтийские племена лютичей, бодричей и пруссов, англосаксы уже в новое время — почти всех индейцев Америки, в отличие, например, от французов или даже испанцев в той же Америке или дошедших до Аляски русских, которые, расселяясь на 1/6 части суши, хотя не всегда мирно, уживались с мирным населением, находя общий язык, смешиваясь и принимая многое из местных обычаев.

Явно, культурные связи имели место задолго до предполагаемого прихода ариев в Индию примерно 2000 лет до н. э. Печати и керамические изделия Индской цивилизации с общеиндоевропейским знаком — свастикой, который находим и у народов, которые никогда в Индии не были, относятся ко времени чуть ли не за тысячелетье до «завоевания». Свидетельство давних связей народов — и относящиеся к тому же времени фигурки лошадей, которые не были известны доарийскому населению южной Азии и в более позднее время в Индии не плодились, а ввозились (чем пытался и позже заниматься в Индии Афанасий Никитин).

В 50-60-гг. XX в. у антропологов господствовало мнение о расовой пестроте населения в поселениях Индской цивилизации[9], но по мере накопления антропологического материала более обоснованным стало мнение о преобладании в ней европеоидных типов и отсутствии значительных изменений в расовом составе населения на всём протяжении существования цивилизации[10]. Тем более не наблюдается и резкого изменения культурных черт цивилизации.

Поэтому не лишено смысла предположение, что поселения Мохенджо-Даро и Хараппы были арийскими, достаточно долго и мирно сосуществующими с туземными. Или даже, что арийская прародина изначально была на Индостане.

Лево- и правосторонняя свастики на «печатях» Хараппы. 2-е тысячелетие до н.э. (из коллекции Британского музея).

Мы склонны полагать, что главным содержанием во взаимодействии арийской и туземной культур было всё-таки мирное культурное взаимопроникновение, сосуществование и взаимообогащение. И так как даже по отрывочному археологическому материалу можно почувствовать типично индийский характер религии долины Инда, вполне бы вписавшейся в современный индуизм, образы и теоретические положения последнего допустимо использовать для истолкования интересующих нас изображений.

Свидетельства мироустройства

Перед йогом — меркнет мгла, свет исходит от чела,

На лице покой.

Чуть решается дохнуть на его нагую грудь

Ветерок морской.

Широко простор открыт. Посреди миров стоит

Одинокий йог.

Он огромен и космат, волны робкие дрожат,

Лишь коснутся ног.

Рабиндранатх Тагор “Йог”[11]

Для археологов, имеющих дело с останками культур, некоторые периоды истории Индии мало плодоносны. Крайне мало материальных следов осталось от времени предполагаемого прихода ариев в Северную Индию. Накопление ещё не было основной целью существования. Храмов арии не возводили — их заменяла площадка для жертвенного огня. Кремация к тому времени у них стала господствующей, а погребальный обряд изменился в сторону его осмысления как избавления от ненужного уже покойному и родственникам тела, и поэтому погребения не содержали вещи и клады. Жилища и дворцы, о которых так красочно повествуют Рамайана, Махабхарата и пураны, поначалу строились из дерева, и даже тысячелетие спустя каменные буддийские храмы воспроизводили образцы прежних деревянных строений. А дерево в жарком и влажном климате Индии превращается в труху довольно быстро.

Но в Древней Индии обычай и слово считались важнее вещей и сохранились лучше вещей.

Наверное, не будет излишне смелым утверждение, что широкое использование многочисленных способов и приёмов достижения сверх-обычного сознания — это неминуемый этап становления любой культуры. В большинстве из них эта стадия ушла в прошлое вместе с распадом родового общества, образования государств и государственных религий, но в Индии этот пласт древней культуры сохранился, развивался и во многом определяет жизнь даже современного общества.

Прежде всего не будем забывать очевидного, что на всём протяжении исторического времени в Индии была устойчивая традиция существования слоя "свободных мыслителей", подвижников и отшельников — йогинов, риши, садху, бхикшу, муни, йати и пр., для которых отречение, подвижничество, познание Истины, сохранение и передача знания составляли смысл и содержание жизни. По последним переписям в Индии таковых и ныне не менее 8 млн. Наличие изображений "созерцателей" на печатях Индской цивилизации свидетельствует о том, что мы имеем дело с общеиндийским культурным архетипом.

Современный садху. Как и тысячи лет назад...

Поэтому почти несомненно, что приходившие в Индию народы уже застали там какие-то проявления "туземной” йоги.